В 1942 году в небольшом украинском городке, захваченном немцами, они остались одни – отец на фронте, мать умерла. Две сестры, двойняшки, две семилетних еврейских девочки, Муся и Геня. Как они жили, как выжили в оккупированном городе? Геня, более решительная, волевая, скрывая волнение, рассказывает о подробностях тех дней. 

– Столько лет прошло, но детали не стираются из памяти, – говорит она. – Помню все, как будто фотографии смотрю или кино…

А Муся, более мягкая, лиричная, слез сдержать не может, слушая рассказ сестры…
Сначала они жили одни, в своей старой комнате. Что ели? Соседи жалели, подкармливали беспризорных девчонок. В столовой, где питались немцы-офицеры сердобольные официантки оставляли сестрам объедки. Да еще спасало то, что было лето, а на Украине фрукты-овощи едва не на улице растут. 

Потом из дома их выгнали – просторная комната в центре города понравилась какому-то немцу. Они остались без крова. 

Потом во время облавы из поймали и отправили в приют для бездомных детей. 
– Евреи, русские, украинцы, были даже немецкие дети брошенные, – вспоминает Геня, – загнали нас в здание бывшего госпиталя. Большой такой зал, и нары деревянные, от стены до стены. Там мы и спали, как селедки в банке. 

Воспитатели и немецкие учителя учили языку – готовили для отправки в Германию. Хлеба почти не давали, кормили горохом: чеплашки такие железные, а в них водичка и шкурки от гороха плавают. Дети умирали каждый день. Но никого не хоронили. Там через дорогу был дом кирпичный с подвалом. Туда тела и сбрасывали…

За малейшее непослушание немцы наказывали: поставят на колени у дверей и бьют линейкой по рукам, пока ладошка у ребенка не опухнет. Муся настырная, на зло на уроки опаздывала, ей частенько попадало как сидоровой козе. Немец её бьет, а я сижу плачу, а кричать боюсь…

И все время боялись, что вот сейчас угонят в Германию. А еще больше, что отправят кого-то одного, у меня с немецким хорошо было, а Муся отставала. Но повезло, наши пришли раньше.

Когда рассказываю обо всем этом, мне не верят: как же вы выжили? Нас, видимо, Господь Бог вывел…

В 1944-м, когда наши освободили город, девчонки опять остались беспризорными. Но ненадолго. Их отправили в Биробиджан, в детский дом. В 14 лет Геня поступила в ремесленное училище, а после устроилась на авиационный завод в Комсомольске-на-Амуре, где и проработала 50 лет (40 лет – фрезеровщицей в 25-м цехе, потом в 60-м). Вскоре и сестру перевезла в город, Муся отдала авиастроению 53 года (30 лет – в малярном отделении 30-го цеха, потом трудилась в цехе № 10).